На сайте «Сибирского Агентства Новостей» опубликовано большое интервью с Вадимом Николаевичем Новиковым. Вадима Николаевича, много лет проработавшего в лаборатории управляемого биосинтеза Института физики им. Л.В. Киренского СО АН СССР, пожалуй, в красноярском Академгородке знает каждый. Он помнит, когда там были высажены первые сосны, как строился микрорайон. Вадим Николаевич в строю и сегодня: работает на полставки ведущим инженером Международного научного центра исследований экстремальных состояний организма при КНЦ СО РАН, играет в футбол, всегда бодр, приветлив и весел.

Вадим Николаевич попал в науку благодаря Колчаку, работал с самим Киренским, отлично помнит, как праздновали в Красноярске День Победы в 1945 году и с легкостью опровергает версии противников вакцинации, подтверждая все это научными знаниями. 

- Как начинался Академгородок? Вы же его знаете с самого основания.

- Сосны вдоль дороги высадили в конце 40-х, когда я еще ездил в пионерлагерь. В то время здесь были поля отделения совхоза «Удачный», везде рос овёс. Был ранеточный сад, обнесенный колючей проволокой, с натурально лагерной вышкой и сторожем – эти старые деревья еще видны возле «Дома ученых». В середине 60-х появились четыре дома и характерные для того времени проблемы с транспортом. Полнейший отшиб! Приходилось много ходить пешком, в лучшем случае автобус ходил до Студгородка, а вечером в город уже не попадешь.

Поселился я в Академе в 1968 году, работал ученым секретарем в отделе биофизики, который входил в Институт физики. В это время здесь уже было семь домов и какая-никакая инфраструктура. Мы жили по соседству с основателем Академгородка Леонидом Васильевичем Киренским, академиками  Александром Cергеевичем Исаевым, Анатолием Борисовичем Жуковым. Был невероятный дух, многие приезжали из разных городов СССР с желанием работать и чего-то добиться. Из Томска были ребята, спектральщики из Ростова, теоретики из Одессы. Я сейчас на полставки работаю, где-то в полдесятого вечером иду на остановку. Раньше до 23 часов во всех корпусах горел свет, народ работал вдохновенно.

- А как вообще пришли в профессию свою?

- Мне, конечно, повезло! Благодаря Колчаку я попал в науку. Когда он стоял  в Иркутске, у него стенографисткой работала Лидочка Успенская. Колчака не стало, и она на всякий случай переехала в Красноярск. Перебивалась здесь случайными заработками. А моя мама заведовала машинным бюро в крайисполкоме, куда на одну из сессий привлекли Лидию Ивановну в качестве стенографистки – там они и познакомились. В итоге Успенская стала работать в приемной руководителя пединститута, а затем, при организации Института физики, ее позвал к себе Леонид Васильевич Киренский. Она была уже весьма в возрасте, но человек очень душевный. А я учился в педе на физфаке. Вот Успенская и подсказала маме: «Евдокия Сергеевна, Вадиму скажите, там у Киренского рук не хватает!».

Я пришел, Лидия Ивановна меня отвела к будущим академикам Ивану Александровичу Терскову и Иосифу Исаевичу Гительзону: «Вот способный мальчик!» А я еще своих друзей привлек. Виталик Спиридонов занимался молекулярной спектроскопией  и был самым одаренным из нас, но, к сожалению, рано ушел, в 40 лет его не стало. Я потом занимался темой биофизики крови. Как только окончил пединститут, была всесоюзная конференция и моя первая статья в 1961 году.  Киренский, кстати, посоветовал мне поступать в аспирантуру, хотя в итоге так и не имею ученой степени и звания.

- Почему так сложилось?

- Если кратко – не было амбиций и не подпирала нужда. Зато всегда была интересная работа, время играть с друзьями в инструментальном ансамбле, поездки в командировки по всей стране и не только. Статьи и материалы у меня были написаны по направлению техническая микробиология, была тема «Цикл», или «Замкнутые экосистемы» под Сергея Павловича Королева и при его прямой поддержке. Тогда мы изучали жизнеобеспечение для дальних космических полетов, и некоторые мои товарищи месяцами жили в лабораториях, испытывая наши технологии на себе – в знаменитой системе «БИОС-3», которая действует и развивается до сих пор. На мне была часть вопросов  по управляемому  биосинтезу микроорганизмов. Взять те же дрожжи: если даем мало кислорода и много сахара, то они выработают спирт; если все вместе в большом объеме, то это уже будет белковый корм; а добавляешь серу – начинает вырабатываться глицерин. Материала было достаточно, но задержка с защитой произошла на распутье из-за размышлений, каким кандидатом быть: физико-математических, биологических или технических наук. Сомненья – сомненьями, однако это не помешало дальнейшей плотной практической работе в качестве руководителя научного подразделения НИОКР в институте «Сибгипрбиосинтез», что в технически-прикладном плане было мне ближе.

- Помните, когда впервые увидели Киренского?

- В районе нынешнего памятника Чехову, а тогда всего в квартале от нашего дома, был «стадион «Динамо» – через забор и тама» с теннисным кортом. В белоснежных костюмах – в белых шортах и рубашке, и в короткой юбочке с блузочкой, словно аристократы, Леонид Васильевич играет со своей женой Зинаидой Яковлевной. Все уже говорили тогда, что это профессор Киренский. Очень элегантно играли. Когда учился в 10 классе, в пединституте были лекции для абитуриентов, их читал сам Леонид Васильевич в своей спокойной манере. Уже работая в институте, иногда приходилось обращаться к Киренскому, бывая в Москве по делам. Он, как депутат РСФСР, останавливался в гостинице «Москва». Придешь, Леонид Васильевич обязательно спросит, завтракал ли, и все равно обязательно ведет за стол. Пока угощал гостя, давал советы по работе… До сих пор всегда, когда прохожу мимо места его упокоения в Академгородке, как бы я не спешил, всегда останавливаюсь, мысленно поклонюсь и поблагодарю: «Спасибо, Леонид Васильевич!» Он был великий человек, за 60 лет создал институт, Академгородок, потом университет, герой соцтруда, академик. Невольно становится стыдно, что я сделал гораздо меньше.

- Как микробиолог, что думаете по поводу ситуации с коронавирусом? Народ мрет, как в послевоенные годы…

- Ну, я б так не сказал – по окончании войны наоборот народ стал оживать. И даже во время войн практически не было ни одной более-менее серьезной эпидемии. Это была огромная противоэпидемическая работа санитарно-гигиенических служб. Что касается нашего времени – я сам переболел коронавирусом и через полгода вакцинировался. Да, прививка – не панацея, но если ты заболел, гораздо больше вероятность, что останешься жив. А сколько всякого бреда вокруг слышу! Вроде того, что у кого-нибудь тромб и после прививки он оторвется. Ну с какой стати? Тромб и без прививки может пойти! Нас сколько поколений прививали от всех болезней, никто никого не спрашивал. И это помогло остановить многие заболевания. Как-то уже должны люди созреть.

- О чем вы мечтаете?

- Чтобы пандемия поскорее закончилась. Хочу полететь в Москву, обнять своих правнучатых племянничков, такие славные ребятишки. Есть у меня там родственники и друзья, которых надо повидать. Плюс есть сын моего друга хорошего, которого уже нет с нами – мы с ним в духовом оркестре вместе играли. Ну и вот сын моего товарища Юрия иногда зовет меня в Хорватию покататься на яхте по Адриатике. Я, когда был там, вел дневник  в стихах: «Никаких не жалко денег, чтоб приехать в порт Шибенек». И в Севастополе давно не был на Учкуевке – надеюсь еще побывать. Паромной переправой Крым-Кавказ в советское время пользовался не раз, а вот по новому бы мосту проехать…

Автор: Дмитрий Усков

Источник: Сибирское агентство новостей

Фото: ИФ САО РАН/ kirensky.ru и из личного архива В.Н. Новикова